Александр Осмеркин

Эти строчки Анны Ахматовой вспоминаются мне, когда я смотрю на пейзаж А.А.Осмеркина «Водяная башня. Дворик Лавры». Он написан именно «перед весной». Как это чувствуется во всем! И в освещенных ветках дерева, и в прозрачно-голубом небе, и в уже обнажившихся от снега покатых боках купола башни. И в том, что внизу, в тени, снег такой синий-синий… «И легкости своей дивится тело…» – продолжила Ахматова первую строфу. Такая легкость ощущается и картине. Может быть, художник тогда тоже вспомнил эти строки. Он мог даже слышать их от самой Ахматовой, когда писал ее портрет белой ночью в Питере, перед открытым окном Шереметевского дома. И недаром же в двухтомник Ахматовой составители включили пейзажи только одного художника – Осмеркина. Его роднила с Ахматовой любовь к поэзии, к Пушкину. И в гармонии цвета, во внутренней раскрепощенности художника, которой дышит пейзаж, ощущается пушкинское начало. «На свете счастья нет, но есть покой и воля…».

Пейзаж написан в 1944 году. В начале февраля Академия художеств, перед тем как вернуться в Ленинград из эвакуации, из Самарканда, приехала в Загорск и остановилась в нем на полгода (36). Близок был конец войны. Казалось, что мир после нее окажется просветленным и обновленным.

И, может быть, художник впервые так пристально вгляделся в древнюю русскую архитектуру. Вот он и «оказался в плену загорских очарований», по собственному признанию (37). Более двадцати работ успел он сделать за тот короткий срок, что Академия находилась в Лавре. Особенную известность приобрела одна из них: «Натюрморт на фоне Уточьей башни». Как неслучаен выбор сюжета! Многие писали Лавру. Немало и тех, кто писал задушевную природу Радонежья. Но так сочетать то и другое в одной картине, не удавалось, кажется, никому. Художник взял всего лишь малый фрагмент лаврской архитектуры: одну башню, нет, не башню – лишь верх одной нежно-розовой башни да розово-красные крыши, и малую частицу природы края: букет простых полевых цветов с пижмой, с ягодами калины. И все это в воздухе, в свете, в зелени листвы… Удивительная гармония архитектуры и природы!

Больше десяти раз приезжал он летом в полюбившийся город, писал и березовую рощу, и пруд, и улицы города, и овраг, и, даже гостиничный номер, и, конечно, Лавру. А в дождливые дни – цветы. Почему же мы не видим этих картин в Сергиевом Посаде? Разошлись они по разным музеям. Есть в Русском музее, в Третьяковской галерее, в музеях Бишкека, Новосибирска, Брянска, Одессы, Нальчика, Риги, Челябинска, Красноярска, Ростова, в частных собраниях… В Абрамцевском музее, кроме «Букета на фоне Утичьей башни»», который всегда в экспозиции, есть еще две картины. Сергиево-Посадский музей-заповедник имеет только два полотна этого художника.

Как же случилось, что замечательную «загорскую сюиту», расчленили, разобрали на части? Почему не остались эти картины в Загорске? Сейчас трудно понять причину до конца. Видимо, во время войны было не до того. А потом художника почему-то причислили к воинствующим формалистам. В 1947 году лишили возможности преподавать. Художник В.К. Тетерин вспоминал, как однажды с товарищем решил навестить своего тяжелобольного учителя (37). «Когда мы выезжали из Москвы, была прекрасная погода, но постепенно небо заволоклось облаками и стало накрапывать. В Загорске мы нашли нужную улицу, но почему-то не могли найти дом и довольно долго блуждали по улице взад и вперед. Внезапно дверь одного домика открылась, и на пороге появился очень изможденный человек в длинной блузе неопределенного цвета, в холщовых, как-то странно, трубами, торчащих штанах. Мы не сразу узнали в этом человеке Осмеркина. Он пригласил нас войти. Разговор зашел о живописи, и АлександрАлександрович захотел погулять по городу и показать нам пейзажи.Он шел, тяжело опираясь на наши руки, но, несмотря на слабость, с прежним темпераментом показывал какой-нибудь овраг с лепящимися по склонам домиками, или старинный архитектурный мотив, или заводил нас в какой-нибудь полюбившийся ему дворик. Внезапно поднялся ветер. По небу шли черные тучи, и быстро темнело.Надвигалась гроза. Мы стояли возле дощатого забора, на краю оврага, заросшего высокими деревьями. И вдруг Осмеркин, держась одной рукой за забор, поднял лицо к небу и с какой-то дикой энергией, грозя кулаком навстречу приближавшейся туче, выкрикнул короткое, но яростное проклятие чиновникам от искусства, мешающим подлинному творчеству. Как будто в ответ ему раскатился чудовищный удар грома, и с неба на землю обрушился буквально потоп. Когда спустя три часа мы с Ф. сели на обратный поезд, то сразу же посмотрели друг на друга и сказали в один голос: ”Король Лир!”».

Не собрали картины мастера в любимом его городе. Жаль… Но может, это и хорошо. Хорошо, что люди, живущие в разных городах, могут увидеть полотна Осмеркина, утверждающие гармонию мира и красоту Сергиева Посада.